8 марта. Тридцать лет спустя

Утро девятого марта. Птички отважно скользят коготками по серому льду подтаявших сугробов и при этом отчаянно щебечут, радостно приветствуя приход очередного репродуктивного сезона. Небо нежно голубое. И свет такой весенний – уже и везде! И на этом оптимистичном настроении я залетаю в кабинет. Шеф, в течение нескольких минут лицезрея мою довольную и умиротворенную, точно сытая кошка, персону, ехидно комментирует: «А ты, я гляжу, изрядно поспособствовала процветанию алчной восьмимарточной мафии!»

Не могу с ним не согласиться – хотя, если честно, сама с подозрением отношусь к праздникам с размытой «семантикой» и явными гендерными признаками! Ну, таким, как пресловутое 8-е марта – никому не понятный женский день. А история нью-йоркских ткачих, которые более века назад взяли и потребовали сокращения рабочего дня и избирательного права, к нам, охотно принимающим цветы-театры-рестораны-цацки, на самом деле уже давно не имеет никакого отношения! 

Для нас это по большому счету просто спорт – сколько денег благоверный вбухал в восьмимарточный подарок (и насколько это меньше потраченного вами на другой гендерный праздник, благополучно отпразднованный 23 февраля), сколько романтичных эсэмэсок пришло на телефон, сколько шоколадок было ритуально преподнесено знакомыми мужчинами… Вот в детстве всё было предельно ясно – это мамин день и надо поздравлять маму! Я шила каких-то смешных чебурашек и тигров, рисовала мамины портреты, пекла торт, выступала в утреннике – чтобы маму, по случаю 8-го марта ужасно красивую и нарядную, порадовать. А Клара Цеткин мне была по барабану!

Да и какая женщина – в твердом уме и ясной памяти – будет вспоминать Клару Цеткин? Она, кажется, ратовала за то, чтобы быть с мужчинами на равных… А зачем? Я бы хоть сейчас отдала обратно своё, отвоеванное непримиримой Верой Ивановной Засулич, избирательное право – за возможность до полудня поваляться в постели, и чтобы туда принесли кофе со сливками и булочки с маслом, как это, кстати, любила другая Вера (Павловна), тоже бывшая активной поборницей хрустальных дворцов равноправного с мужчинами будущего и по совместительству героиней революционного романа Чернышевского «Что делать?»!

Но что делать! Надо вставать, лезть в необъятный купейный шкаф, чтобы снова разочарованно выяснить, что на всех этих, кажется, самостоятельно плодящихся и размножающихся вешалках ну совершенно нет ничего подходящего, и вперед – мимо изнывающих от основного инстинкта птичек и мартовского неба – на работу! Как на праздник. А восьмое там марта на календаре или какое-нибудь тридцать десятое ноктября – в общем-то, без разницы.

Это для моей мамы и еще тысяч советских женщин странный гендерный календарный листок что-то значил… И многое значил! У них и праздников-то никаких не было, кроме этого несчастного 8-го марта. Они делали прически и красились добытой за бешенные деньги дефицитной французской тушью, душились привезенной из московской командировки «сиренью» и надевали новые сапоги, за которыми полдня отстояли в безумной очереди… А еще им говорили красивые слова с торжественных трибун, дарили подарки, показывали концерты… А мужья пылесосили ковры… А дети шили чебурашек))) И это, действительно, было клёво!

 Я не помню, чтобы моя мама, к примеру, хоть как-то переживала кризис среднего возраста. Или мучилась от очередной депрессии… В магазине «выкинули» майонез для фирменного «Ольвье», белые колготки для дочки к утреннику, веселенькие обои в цветочек для спальни – уже счастье! А тут еще 8 марта – единственный день в году, когда, как положено, все говорят тебе, какая ты красивая, милая, нежная…

А вечером мы – вместе с нашей красивой, милой, нежной мамой! – шли в кино, кафе или цирк, в общем, в такие места, где бывали только по праздникам. Зато каждые выходные мама вытаскивала нас  в лес! И я до сих пор – во всех подробностях! – помню этот каждый наш совместный семейный культпоход… А еще помню лес – в любое время года и в любую погоду. Весенний, летний, осенний, зимний… Первые кандыки, прячущиеся в снежной ложбинке, яркие рыжики в темно-зеленом мху, искрящиеся дождевые капли, свисающие с длинных сосновых игл… Но не помню, и это чистая правда, никакого кризиса среднего возраста у своей мамы! 

А вот моя собственная дочка забывает все киношки и игрушки уже через час после их употребления, захваченная новым потоком впечатлений, мультиков, журналов, нарядов, кукол! Да и я от нее, правду сказать, не отстаю. Ведь у нас, дочерей наших мам (а у наших дочерей тем более!), каждый день – праздник. Можно вечером поболтать в кафешке с подружками или вытащить милого на какой-нибудь сопливый блокбастер… А куда он денется? Если любит – пусть доказывает! Можно, гуляя с дочкой, просто так – без всяких праздников! – купить ей понравившуюся куклу из мультиков про «Винкс»…

А главное утешение всех утомленных трудами праведными современных женщин – это, конечно же, то, чего в Советском Союзе не было априори, то есть хороший, длительный, качественный, со всеми соответствующими прелюдиями… шоппинг! И у меня есть серьезное подозрение, что мы, женщины, просто выдумали все эти наши стрессы, депрессии и возрастные кризисы, чтобы с полным правом предаваться этому приятнейшему на свете занятию.

И если бы у наших мам был этот самый шоппинг (а не только 8 марта!), то я даже не сомневаюсь, что и депрессии у них бы в обязательном порядке тоже появились. Ну, чтобы была какая-то веская причина прогуляться этак часиков десять по магазинам…